Прекрасное место для смерти - Страница 83

— Хорошо, я им после позвоню…

Мередит дала парням на чай (вернее, на пиво), поблагодарила их, и они ушли.

Вернувшись на кухню, Мередит еще раз оглядела приобретение и поняла, что ей предстоит серьезная работа. Буфет очень грязный; на то, чтобы отшкурить его, счистить столетние напластования жира и грязи, уйдет не один час. Мередит наклонилась, осмотрела гнутые ножки и занялась выдвижными ящиками. Два по бокам выходили из пазов довольно легко, а тот, что в середине, застревал.

Она рывком открыла его. Так и есть, должно быть, рассохся! Ящичек лежал неровно и всякий раз, как его выдвигали, задевал дно верхней полки. Она взялась за него обеими руками и рывком вытащила из пазов.

Оказалось, древесина не рассохлась. Но под днищем торчали какие-то бумаги. На короткий миг ее охватило радостное волнение. Она наткнулась на какую-то тайну! Разглядев находку, она поняла, что старинной ее не назовешь. Пачка листов линованной бумаги, исписанных от руки. Она взяла их в руки.

...

«Макбет» считается несчастливой пьесой; во время работы над спектаклем суеверные актеры никогда не произносят ее названия вслух. Они употребляют иносказания, например «Шотландская пьеса», а если кто-нибудь вдруг забудется, остальные…

Мередит перевернула страницу. Школьное сочинение, написанное аккуратным почерком. Она положила страницы на кухонный стол и, ненадолго задумавшись, вышла в прихожую, где за дверью до сих пор висел розовый рабочий халат миссис Прайд. Мередит порылась в кармане халата и нашла клочок бумаги, на котором Кэти записала для нее имена своих родителей и домашний телефон.

Она довольно долго сидела за столом с клочком бумаги в руках и сличала почерк. Не может быть, никак не может быть… И все же невозможно не признать: записка и сочинение написаны одной и той же рукой!

Чуть позже Мередит, Алан Маркби и Хелен Тернер сидели за столом и изучали ее находку.

— Верно, похоже на домашнюю работу, — сказала Хелен.

Маркби повертел в руках записку Кэти.

— Надо будет послать на графологическую экспертизу, но сначала покажем Конвею и ее преподавателю английского. Узнаем, когда он задал детям написать сочинение по «Макбет».

Он поднял глаза на Мередит.

— Никому не рассказывай о своей находке! Ни одной живой душе! Завтра с утра первым делом идентифицируем почерк.

— Как тебе мои догадки? — спросила Мередит.

— По-моему, твоя версия очень интересна, но догадки не аргументы для суда. — Он взял листки со школьным сочинением. — Мередит, давай кое о чем договоримся. Спасибо тебе большое, ты нам очень помогла, но дальше уж мы сами. Пожалуйста, обещай: ты больше не будешь ничего искать!

— Конечно не буду! — пообещала она. — Я ведь тебе уже сказала: сейчас моя единственная мечта — поскорее закончить ремонт дома.

— Да, но ведь я тебя знаю. Ты обожаешь тайны и во все суешь свой любопытный нос! А самое главное — больше не прикасайся к буфету и никому не рассказывай о своей находке. Никто не должен знать, что это… — он помахал исписанными листками, — уже у нас!

— Кстати, разве завтра вы не собираетесь в Лондон? — спросила Хелен, не давая Мередит возмутиться.

— Нет, я в отпуске до следующей недели. Мне столько всего надо успеть… Завтра пятница, а я еще и не приступала к работе!

Неожиданно Алан улыбнулся:

— А по-моему, ты успела очень и очень много!

Хелен Тернер покосилась на Маркби, на Мередит и снова на Маркби.

— Если я вам больше не нужна, отнесу-ка я их в безопасное место!

Она взяла школьное сочинение.

После ухода Хелен Мередит и Алан долго сидели молча.

— Мне тоже пора, — сказал он наконец. — Завтра трудный день.

— Ты его арестуешь? — спросила Мередит, стараясь сохранять хладнокровие.

— Пока не за что. Сочинение Кэти — серьезная улика, но не решающее доказательство его вины. И потом, вначале надо еще опознать ее почерк. Но самое главное — я не хочу его спугнуть. Мы ведь уже имеем представление, как он себя ведет, когда паникует. — От Маркби не укрылось, что Мередит непроизвольно вздрогнула. — Сейчас тебе, наверное, лучше будет на денек уехать из Бамфорда. Может, действительно съездишь в Лондон?

— На работе меня не ждут.

— Какая разница? Приходи, и все. Или пробегись по магазинам. Мне очень хочется, чтобы завтра ты оказалась подальше отсюда.

Светло-карие глаза посмотрели на него в упор.

— Ты советуешь мне уехать как полицейский или как друг?

— Скажем, так. Если ты уедешь, у меня одним поводом для беспокойства будет меньше.

— Я ведь тебе обещала, что не стану путаться у тебя под ногами. Тебе не придется за меня волноваться!

— А я все равно волнуюсь!

— Так перестань! — в сердцах выпалила она, хотя вовсе не собиралась его обижать.

Оба долго молчали.

— Опять мы за свое! — Маркби сокрушенно вздохнул. — Дело совсем в другом… Ты ничего не хочешь менять…

— Да. Пусть все остается как было!

— Я хочу на тебе жениться.

— Знаю. Я ведь тебе уже объясняла. Ты оказал мне высокую честь… и это не просто слова, я на самом деле очень рада и… растрогана. Но, по-моему, нам лучше пока оставить все без изменений… — Увидев, как у него заходили желваки на скулах, она воскликнула: — Извини меня, Алан! Я говорю то, что думаю, а кривить душой не могу!

— Да, ты все мне растолковала предельно ясно.

Мередит поняла: Алан рассердился по-настоящему.

Если бы он кричал, размахивал руками, она бы не волновалась, но им владела холодная ярость, и говорить с ним теперь бессмысленно.