Прекрасное место для смерти - Страница 3

Мэтью вышел из дому, на ходу натягивая куртку. Свежий морозный воздух приятно холодил разгоряченное лицо. Он слышал, как Пру Уилкокс открывает дверь гостиной у него за спиной и говорит:

— Ну что, милочка, мы готовы подняться в спаленку? — Пру всегда обращалась с Аделиной как с ребенком.

Мэтью захлопнул дверь и направился к машине, на ходу нашаривая в кармане ключи. Невыносимое положение! Так дальше продолжаться не может!

В разгоряченное лицо ударил порыв ветра, и он поежился, потер большими ладонями щеки. Неожиданно Мэтью показался себе стариком. А ведь ему всего сорок восемь лет. Черт возьми, он — мужчина в расцвете сил! Дальше так продолжаться не может… Все расписано по дням и часам, все предсказуемо. Жизнь постепенно утрачивает смысл, все успехи и достижения остались в прошлом; Сейчас о них горько вспоминать — утраченные надежды… Ну а будущее? Будущее туманно. Он прикован к Аделине.

Мэтью Конвей родился и вырос в маленьком домике на окраине Лондона; он пробился в жизни благодаря упорному труду, уму и таланту. Он очень гордился тем, что «сделал себя сам». С Аделиной он познакомился случайно, у кого-то в гостях. Он держался неуклюже и замкнуто, ведь для всех гостей он был чужаком. Аделину он заметил сразу. Она тоже держалась в тени, хотя это был ее круг, ее друзья. Она привлекла его своей застенчивостью. Их потянуло друг к другу. Может быть, тогда она его пожалела. Ну а Мэтью… Аделина показалась ему самой красивой девушкой на свете. Когда она согласилась выйти за него, он почувствовал себя счастливейшим из смертных. А потом родилась Кэти, и счастью его вовсе не было предела…

Однако с тех пор все покатилось под откос.

Как и во многих несчастливых семьях, Конвеев давно уже связывал только ребенок. Но даже в вопросах воспитания они никак не могли прийти к согласию. Аделина представляла себе подготовку Кэти к взрослой жизни по-своему. Летом, по окончании учебного года, она собиралась отправить ее на год во Францию. Мэтью не нравился идиотский план жены, который она составила вместе со своей подругой Мирей. Очень не хотелось отдавать спою девочку на целый год мерзкой хищной француженке. Он не сомневался в том, что Мирей рассчитывает выдать Кэти за своего сынка-бездельника. Однако Аделина слушать не желала никаких возражений. Кэти пошлют во Францию вопреки ее и его воле. А он? Он останется наедине с Аделиной, и тогда… От тоски хотелось завыть.

Мэтью часто удивлялся самому себе. Почему бы просто не уйти от жены? Можно подать на развод или предложить эту сомнительную честь Аделине. Нет, она ни за что не согласится. Она цепляется за него, как лиана… нет, скорее, как ядовитый плющ! И потом, он не может бросить ее в таком состоянии. Она уже много лет балансирует на грани безумия. Чтобы ввергнуть ее в психический хаос, многих усилий не требуется. Он в западне.

Мэтью вздрогнул. У него и так нервы ни к черту, а тут еще за спиной, в темноте, послышалось мерзкое хрюканье.

Он помрачнел. Вот бы избавиться от проклятых свиней! Погруженный в мрачные мысли, он вывел мощную машину на шоссе и поехал в сторону Бамфорда — за своей единственной дочерью.

— А ну-ка, все успокоились! — загремел отец Холланд.

Гул в зале не ослабевал. Во время лекции с показом слайдов молодые прихожане худо-бедно держались. После того как включили свет, подростки вспомнили о том, что почти час просидели неподвижно. Заскрипели передвигаемые стулья; послышались громкие голоса. Целая толпа осадила стол, за которым миссис Прайд в розовом рабочем халате разливала по пластиковым стаканчикам апельсиновый напиток, стараясь соблюдать хоть какую-то очередность. Домашнее печенье и пироги, принесенные дамами из благотворительного кружка, исчезли еще до начала лекции — вечно голодные юнцы вмиг расхватали все.

— Молчать! — крикнул отец Холланд.

На короткое время в зале воцарилась тишина. Юные зрители развернулись к священнику. Мередит Митчелл окончательно поняла, что современные подростки не вызывают в ней теплых чувств. Они держатся крайне надменно и при этом поразительно невежественны. Авторитетов для них не существует. Во время ее лекции они то и дело хихикали, ерзали на стульях и шуршали обертками от конфет. Может, она к ним несправедлива? Собственное отрочество Мередит вспоминала с ужасом: годы созревания и мучений, телесных и духовных. Какая все-таки мука — взросление! Гормоны не дают покоя, ты понятия не имеешь, чего хочешь, зато совершенно точно знаешь, чего ты не хочешь.

— А теперь… — От постоянного крика у священника даже сел голос. — Мы все очень благодарны Мередит за то, что она согласилась уделить нам свое драгоценное время; показать слайды и рассказать о путешествиях. Давайте-ка поблагодарим ее и похлопаем!

Молодые прихожане послушно зааплодировали; кто-то одобрительно закричал и засвистел — явно в насмешку.

— Спасибо! — Мередит с трудом удавалось перекричать шум. — Спасибо, что пригласили! Я получила огромное удовольствие! — Про себя она твердо решила, что выступает перед молодежью в первый и в последний раз.

К ней подошли юноша и девушка — лет шестнадцати, то есть примерно на год старше, чем остальные. Серьезный, застенчивый очкарик принялся осторожно скатывать экран. Поймав на себе взгляд Мередит, он робко улыбнулся и выпалил:

— Всем очень понравилась ваша лекция!

— Сомневаюсь! — ответила Мередит, откидывая густую челку со лба. Понимая, как легко обидеть подростка, и не желая казаться грубой, она добавила: — Спасибо вам обоим за помощь. Без вас я бы не справилась.